Александр Карпушин, Агрохолдинг «Мирный» «Молочная планерка»
Во втором сезоне подкаста «Молочная планерка» главный редактор Milknews Мария Жебит и генеральный директор консалтингового агентства Streda Consulting Алексей Груздев в честном разговоре с ведущими игроками рынка вспоминают главные события 2023 года, подводят его итоги, и обсуждают перспективы на будущее.
Во втором выпуске второго сезона Мария Жебит и Алексей Груздев пригласили на «Молочную планерку» Александра Карпушина, генерального директора Агрохолдинга «Мирный» – одного из крупнейших производителей козьего молока в России. Сегодня у «Мирного» две фермы в Республике Адыгея с общим поголовьем 6500 голов коз альпийской породы, собственный молочный завод и земельный банк для выращивания кормов. Агрохолдинг выпускает широкий ассортимент продукции – несколько видов сыров, йогурты, творог, кефир и масло из козьего молока. Мы узнали у Александра Карпушина, как будет развиваться промышленное козоводство в России и обсудили итоги года компании и планы на будущее.
М. Жебит: Добрый день, коллеги. С вами подкаст «Молочная планёрка» и мы, его ведущие ― Мария Жебит и Алексей Груздев.
А. Груздев: Сегодня мы поговорим про молоко, но про козье молоко. У нас в гостях руководитель крупнейшего козоводческого кластера в России, который занимается всей цепочкой от кормов до готовой продукции и племенной продукции, Александр Карпушин, агрохолдинг «Мирный», Адыгея.
А. Карпушин: Мария, Алексей, приветствую! Так, поехали. С итогов тогда. У вас тяжёлый был год.
М. Жебит: Тяжёлый был год у всех, наверное, но вы в этом году запустили второй комплекс. В целом, как вы заканчиваете его? С какими показателями?
А. Карпушин: Да, действительно, у нас сейчас работают два комплекса в республике Адыгея. Общее поголовье у нас порядка 6,5 тысяч голов, из них 5 тысяч дойных, по итогам года мы выходим примерно на 5 тысяч тонн молока надоев при продуктивности на одно животное около 3,5 литров в день. Поэтому мы довольны. Те показатели, которые в этом году мы для себя ставили, по объёмам производства мы выполняем, при этом у нас порядка тысячи гектаров собственной земли, которая полностью покрывает наши потребности по кормам.
А. Груздев: Козы ― всё-таки специфическое животное с точки зрения содержания: суетливое, бодрое, подверженное в комфорте содержания определённой специфике. Комплекс большой ― где столько взяли чистопородных коз? И я так понимаю, что с генетикой в России тоже есть вопросы, приходится заниматься этим практически самостоятельно. Соответственно, какие здесь у вас успехи? На мировом уровне генетика коз – это передовое, что называется, направление R&D, то есть геномной селекции ещё в козах полноценной нет, только-только в мировом масштабе делаются шаги. Вот расскажите поподробнее, как племенная генетическая работа строится.
А. Карпушин: Очень интересный вопрос задали. Действительно, козы ― животные интересные, я бы сказал, в первую очередь они любопытные, но при этом есть и свои, безусловно, плюсы. Козочки очень чистоплотные животные, и многие сотрудники, которые у нас работают непосредственно с животными, очень ценят именно то, что у них есть возможность работать с козочками, потому что во многих нюансах с ними работать легче, хотя они где-то, может быть, и более привередливы к кормам, к комфорту, к содержанию. С точки зрения генетики вопрос очень нетривиальный, потому что, с одной стороны, этот вопрос в мире ещё до конца не оформился. Но мы привезли всё наше поголовье из Европы, с нескольких ферм, из нескольких даже стран, поэтому у нас разные генетические линии, хотя одна порода, Зааненская. Мы работаем с Зааненской породой, и буквально до ввода всех ограничений, связанных с перевозками, мы завезли порядка 25 племенных козликов-рекордсменов, тоже из 4 различных независимых хозяйств европейских. Поэтому все козочки у нас племенные, много линий, разные страны, и таким образом, я думаю, лет на 10 у нас проблема с генетикой решена. Кроме того, мы сейчас получаем племенной статус, находимся в стадии получения племенного статуса, мы делаем исследования по генетическим аномалиям и будем регулярно эти исследования делать, делать выбраковку животных, которые могут быть подвержены различным заболеваниям в будущем или каким-то отклонениям, и таким образом будем улучшать свою породу.
А. Груздев: А я правильно понимаю текущую ситуацию ― всё, из Европы мы коз не привезём, то есть вы последние, кто привезли чистопородных коз европейских?
А. Карпушин: Может быть, не последние, но, скажем так, всё меньше и меньше возможностей, и риски большие, что крупную партию привезти не удастся.
А. Груздев: Я так понимаю, что есть ещё вопрос ветеринарный ― что они всё-таки больше подвержены заболеваниям, чем коровы. Есть такой аспект?
А. Карпушин: Я бы не сказал, наверное... Я думаю, что просто у них по-другому проходит: то есть корова может болеть какое-то длительное время, её можно лечить и прочее, у козочек, как правило, всё это происходит гораздо быстрее, и если вовремя не обнаружить, что какие-то начинаются процессы, то она может буквально за день-два пасть. Только с этой точки зрения различия. Так я бы не сказал, что козы более подвержены заболеваниям.
А. Груздев: А по кормлению и заболеваниям ЖКТ? Здесь есть какие-то особенности?
А. Карпушин: Да, [козы] более требовательные к качеству корма ― буквально любой переход, даже со старого урожая на новый, может вызвать диарею и проблемы, поэтому постепенно подмешиваем новые корма, когда, например, переходим на другую культуру или на новый урожай кормов.
А. Груздев: Ну и самый любимый вопрос для обывателей: симфоническую музыку в доильном зале включаете?
А. Карпушин: Мы любим симфоническую музыку, но не думаем, что это что-то даёт. Зависит от того, какие стили музыки кто любит.
А. Груздев: Если мы возьмём практику мировых лидеров в козоводстве (Европа, Новая Зеландия, Австралия), всё-таки везде крупные игроки ― в основном это кооперативы. В России есть два пласта козоводческих хозяйств: либо маленькие, соответственно, и фермеры, и с ними всё понятно, каждый находит свою нишу, либо индустриальные комплексы. Как, на ваш взгляд, может развиваться козоводство в России? Есть ли потенциал для кооперации? В частности, у вас по соседству есть немаленькие индустриальные комплексы. И можно ли, в том числе через вашу племенную работу как репродуктора, выстраивать работу и расширять потенциал именно через кооперативные связи?
А. Карпушин: Вы знаете, как я понимаю, в Европе, в Новой Зеландии и в Австралии не только козоводство на принципах кооперации устроено, но и многие другие подотрасли, это там вообще распространено. У нас, в России, немножко с этим посложнее ― я сейчас это говорю больше как предприниматель. Всё равно есть определённое недоверие между участниками: когда люди собираются, предприятия собираются, встаёт вопрос, а кто же будет этим в реальности управлять, кто будет принимать решение. И, как правило, это не всегда заканчивается итоговой какой-то конструкцией, с которой все согласны. Более того, не всегда можно доверять участникам рынка, скажем так, что они будут гарантированно исполнять те обязательства, которые на себя взяли. Небольшие хозяйства тоже нужно к этому приучить ― что если что-то сделать вразрез с договорённостями или не выполнить ранее достигнутые договорённости, то потом обратного пути не будет, нужно это соблюдать. Поэтому с точки зрения кооперации, мне кажется, это довольно сложно, с точки зрения договорённостей и гарантии того, что участники будут исполнять обязательства. В плане объёма тоже есть вопрос, потому что у нас по статистике около 2 миллионов коз в России, 87% из них находятся в личных подсобных хозяйствах ― мы их не видим, и, собственно, наверное, это больше для личного потребления остаётся продукт, это не товарное молоко. Поэтому, скажем так: есть ли действительно объём маленьких хозяйств, с которыми можно было бы серьёзно кооперироваться, ― это тоже вопрос. С крупными индустриальными, в принципе, мы со всеми поддерживаем отношения, кооперируемся и с козьими комплексами, и с коровьими комплексами, какие-то, может быть, совместные продукты обсуждаем и запускаем, поэтому такая кооперация работает.
А. Груздев: Маленькая ремарка по статистике в России. Мало того, что 87% в личных подсобных хозяйствах, но у нас и в сельскохозяйственных организациях 80% этих коз ― они пуховые, это другие породы. И я вообще, честно говоря, кроме иностранных пород, не слышал, чтобы в России была молочная порода, ― она вся мясошёрстная, условно говоря.
А. Карпушин: Да, она такая смешанная, даже если её можно назвать условно молочной, всё равно это будет литр, литр двести, максимум полтора.
А. Груздев: А по поводу кооперации, чтобы добить: здесь-то, скорее, имелась в виду бизнес-модель, которую пытаются реализовать в баранине, когда вы даёте племенное животное с заведомо высоким потенциалом по удою, вы даёте технологию, то есть «ребята, вот так содержите, вот так кормите, вот рационы», у вас есть сервисная служба в рамках индустриального комплекса, которая помогает с ветеринарией, с кормлением, с воспроизводством, со всем, но животное отдаётся как бы фермеру ― кому-то 10 [голов], кому-то 20. В обмен, соответственно, есть стандарт молока, который вы принимаете на переработку, и ваше дело ― забирать молоко. То есть риск содержания животного вы отдаёте фермеру, но гарантируете ему сбыт, что вы молоко у него всё купите. В такое тоже не верите?
А. Карпушин: Тут вопрос всё-таки условий содержания. Фермер должен создать инфраструктуру, чтобы молоко получалось действительно качественным: и помещения, где они содержатся, и дойка, как они доятся, и корма. Поэтому, скажем, у небольших фермеров гораздо меньше возможностей создать такую инфраструктуру, такого качества, чтобы получать гарантированно хороший продукт. Может быть, в мясном животноводстве это проще сделать, но поскольку у нас молочное, я, честно говоря, думаю, что такая модель слабо реализуема.
М. Жебит: Может быть, поговорим про переработку? Какие результаты в этом сегменте у вас? Как вы свою нишу здесь нашли, с учётом того, что продукт довольно дорогой?
А. Карпушин: Вы знаете, мы, естественно, в первую очередь перерабатываем продукты, выпускаем широкую линейку: молоко, включая ультрапастеризованное, кефир, йогуртовую группу, питьевые, ложковые, творог, разные виды сыра, стали делать сухое молоко и смесь на его основе. Как мы нашли свою нишу? Когда мы начинали заниматься этим бизнесом, мы провели несколько фокус-групп, в том числе среди потребителей именно козьих продуктов, из козьего молока. И оказалось, что бренд одного из крупнейших на тот момент производителей продуктов из козьего молока знают порядка 13 или 18% потребителей козьей молочки, то есть фактически не было федеральных брендов известных, и сложно было найти эту продукцию на полке. Объём рынка мы оцениваем около 0,3% от коровьего, 0,3−0,5% козьего молока от коровьего. При таком объёме рынка, если ты делаешь достаточно качественный продукт и есть возможность его правильно преподнести, объяснить потребителю, что он действительно качественный и полезный, и есть понимание, как строить дистрибьюцию, нишу найти можно.
А. Груздев: Александр, можно уточнить у вас по федеральной географии ― докуда дотягиваетесь со своим продуктом? Вы же на юге находитесь ― где с точки зрения Центра и Северо-Запада можно купить вашу продукцию?
А. Карпушин: У нас в основном работа идёт с федеральными сетями, федеральные контракты, поэтому и в Хабаровске можно купить, и в Калининграде. Большая часть сбыта – это всё-таки Москва и Петербург, но это, скажем так, по объективным факторам.
А. Груздев: И такой ещё вопрос: козоводство в России долгое время уповало на сегмент детской молочной продукции. Работаете ли вы в этом сегменте и видите ли потенциал ― всё-таки уже 5−7 лет прошло с тех пор, как первые индустриальные комплексы козоводческие в России появились, может быть, рынок уже тоже созрел к тому, чтобы потреблять детскую молочную продукцию из козьего молока?
А. Карпушин: Потенциал огромный в этом сегменте. Молоко сильно отличается и именно в большей степени подходит для детей. Более мелкие молекулы жира, другой тип казеина, значительно менее аллергенный, чем у коровьего молока, так что это, действительно, ниша огромная ― детское питание из козьего молока. Мы к ней сейчас подступаемся.
А. Груздев: Я именно про жидкие молочные продукты ― молоко, творог. Сухие смеси пока не трогаем.
А. Карпушин: Продукты прикорма, да, так называемые?
А. Груздев: Условно, да. На этот рынок как смотрите?
А. Карпушин: Тоже очень хороший рынок. Мы им пока не занимаемся. Для этого нужна определённая сертификация производства, там 3+. Мы в этом плане как раз скооперировались бы с каким-то хорошим производителем таких продуктов и сделали бы совместную линейку.
А. Груздев: Да, кстати. Сколько перерабатываете?
А. Карпушин: Примерно всё, что мы производим, мы и перерабатываем. Сейчас вот вышли, наверное, под 20 тонн в сутки.
А. Груздев: Ну, это весьма прилично. У вас свой завод, получается, да, и полностью всю линейку делаете на своём заводе?
А. Карпушин: У нас бо́льшая часть линейки [производится] на своём заводе, но есть контрактные вещи типа ультрапаса, например. Тетрапак у нас не стоит линия розлива, делаем с партнёрами.
М. Жебит: Многие, мне кажется, козоводы идут в крафтовые сыры. Вам эта ниша никогда не казалась привлекательной?
А. Карпушин: Интересная ниша, особенно с учётом того, что европейские сыры закрыты, и, в общем-то, хочется чего-то этакого потребителю. Но мы больше ориентированы на такой большой, промышленный объём, здесь нужен определённый ассортимент, ну и, скажем так, это отдельное производство ― сыры с плесенью и так далее. Поэтому нам кажется, что эту нишу мы будем смотреть в последнюю очередь, после того, как мы всё, что до этого с вами проговорили, [выполним], будем присутствовать в этих сегментах.
А. Груздев: Я всегда думал, что у козьего молока, с точки зрения рынка, во-первых, понятно, объём фрагментированный ― полторы тысячи коз здесь, полторы тысячи коз здесь, ― но сейчас на юге появляются уже два крупных индустриальных игрока, которые вполне могут формировать маркетинг. И я, например, на самом деле не очень понимаю, зачем конкурировать? При том, что ниша недокапитализирована абсолютно точно, и зачем-то ещё друг другу мешать на рынке, когда ваша задача совместно нишу развивать, а не пытаться друг у друга квадратный сантиметр полки выиграть.
А. Карпушин: Согласен. Я как раз в данном случае придерживаюсь позиции, что чем больше производителей козьего продукта попадает на полку, тем больше потребителей имеют возможность узнать, что вообще, оказывается, «коза» существует, и она в магазинах продаётся. И вот сейчас некоторые крупные сети, с которыми мы начинаем сотрудничать как-то так массово, типа «Магнита», например... В принципе, у них практически никогда раньше на полках «козы» особо-то и не было. Сейчас вот появляется довольно хороший ассортимент, в том числе в нашем лице.
М. Жебит: А насколько бодро вообще идут продажи? Или это такой пробный шар? Насколько сейчас потребитель восстанавливает спрос и в этом сегменте, потому что мы по основным-то категориям в молочке видим рост, оживление большое пошло, а по козьему как в течение года было и сейчас как со спросом?
А. Карпушин: У нас, знаете, как говорят, эластичность спроса очень низкая, то есть даже сезонные какие-то колебания традиционные, когда зимой больше делают упор на сыры, летом на кисломолочные продукты, и в принципе есть спад потребления в какие-то месяцы, у нас всё это сильно сглажено. Это первый момент. И второй момент: всё-таки, мне кажется, потребитель козьей продукции, он, скажем так, более осознанно, может быть, делает это, либо он следует ЗОЖу, либо действительно какая-то присутствует аллергия, либо он просто любит этот вкус, поэтому эластичность низкая и потребитель из этой ниши не уходит, потеряв, например, 5% своего дохода. Поэтому мы здесь таких больших колебаний не видим. Рынок растёт ― несмотря на то, что где-то, может быть, он сужается, в «козе» он растёт.
М. Жебит: А сейчас вопрос от нашего генерального спонсора ― его задаёт Сергей Резуненко, генеральный директор компании «Кизельманн Рус Юг».
Кизельманн Рус: Добрый день! Вопрос: вы впервые в России сделали сухое молоко козье, новый для нашего рынка продукт. Александр, скажите, что это за продукт и как вам удалось продать его в Китай?
А. Карпушин: Вы знаете, мы в этом году поучаствовали в двух интересных крупных выставках в Китае, как раз по молочной продукции, и спрос увидели хороший со стороны китайского бизнеса, то есть им не нужно объяснять, что такое сухое козье молоко. У них есть в этом потребность. Поэтому сейчас буквально в декабре мы планируем, что первый контейнер уедет в Китай. Мы на старте, скажем так, этого направления. Действительно, продукт новый для России, никто его раньше не делал промышленно, поэтому мы здесь рынок формируем. Сразу, может быть, расскажу, куда этот продукт используется: кроме того, что он для детских смесей отлично подходит, его ещё используют и другие отрасли промышленности, например кондитерка ― делают батончики, особенно какие-то с повышенным содержанием белка, здоровые продукты. Делают конфеты, шоколад ― это распространено и в Европе, и в Америке, и в Канаде. Называю страны, на которые мы сейчас не ориентируемся, но там…
А. Груздев: С точки зрения как раз продуктов и спроса на них вполне можно ориентироваться.
А. Карпушин: Да, потом в фармацевтике используется, особенно отдельные ингредиенты козьего молока, такие как лактоферрин и так далее. Используется козье молоко для спортивного и функционального питания, где-то даже лечебного. Довольно обширное есть применение, но в России его не было, поэтому мы в сотрудничестве с промышленными игроками запускаем такие продукты сейчас, линейки.
М. Жебит: В Китай было тяжело сертифицироваться, оформить вот это всё?
А. Карпушин: Мы здесь тоже работаем в партнерстве с уже аккредитованным производством.
А. Груздев: Ну и тогда к мировому рынку козьего молока и экспортным перспективам. Тем более, если мы говорим про Китай, то всё-таки это детское питание непосредственно. Если мы возьмём мировых лидеров, то и Dairy Goat Co-operative из Новой Зеландии, и Kabrita голландская ― это прежде всего история не про сухое даже козье молоко, а про детское питание на основе козьего молока. Преимущества понятны: опять же, гипоаллергенное, с другим профилем и белковым, и аминокислотным, и так далее. Как на этот рынок смотрите и в России, и на экспортную перспективу?
А. Карпушин: Именно вы имеете в виду [рынок] детских смесей, да?
А. Груздев: Именно детские смеси, да.
А. Карпушин: Рынок, на котором нам нужно фактически в России обеспечивать обязательно свое производство и в конечном итоге безопасность наших детей и малышей, потому что это очень чувствительный сегмент. Сейчас во всех крупных городах, к сожалению, экология лучше не становится. Есть такая тенденция, что у детей всё больше и больше становится аллергенов и аллергий, поэтому всё более и более актуальны эти смеси, и мы, конечно, здесь должны не только зависеть от экспорта, от того, что нам привезут из тех стран, которые мы назвали, но и внутри обязательно у нас должны быть продукты. Мы однозначно в этом направлении будем работать. Тоже, наверное, начнем работать совместно с теми, кто уже такие продукты выпускает и имеет соответствующие мощности. А в Китае, что интересно, огромная линейка присутствует продуктов на основе козьего молока: если у нас это только детские смеси, то там есть линейка для беременных женщин, для тех, кто ведет здоровый образ жизни, для пожилых людей, которым надо поддержать иммунитет, для детей, которые находятся, например, в школьном возрасте, но недоедают, недополучают какие-то витамины и вещества. У них в Китае линейка огромная таких продуктов.
А. Груздев: Маркетинг – великая сила! Чего не сделаешь ради денег потребителя.
А. Карпушин: Ну, видимо, у них есть какие-то потребительские привычки, которых мы не понимаем.
М. Жебит: Я уверена, что у нас бы тоже зашло это: и линейка ЗОЖ, и линейка для возрастного питания.
А. Груздев: Тут же вопрос в том, продукт фасуется в эту баночку один и тот же, только переклеивается этикетка, или это реально R&D-разработанные продукты. Понятно, что в молоке в обычном есть и возрастное питание, и детское питание, и для людей с нарушенной диетой ― это всё есть. Ушло ли в эту часть козье молоко, я просто не знаю. Моя-то шутка, скорее, была на эту тему ― что это просто маркетинговые вещи и позиционирование одного и того же по содержанию продукта, или это действительно глубокий R&D, и китайцы дошли уже до того, что продукты возрастного медицинского и клинического питания сделали на основе козьего молока?
А. Карпушин: Ну, по моему мнению, как минимум они эти продукты обогащают различными добавками, витаминами, микроэлементами в зависимости от сегмента, куда они ориентируются. Но я думаю, что и обязательно балансируют эту смесь. Может быть, это не все продукты проходят, но я думаю, что они это делают, и мы это тоже будем делать.
А. Груздев: Окей, Александр, ну тогда, если помечтать, ― мы много пообсуждали, в каком направлении может развиваться козоводство в России. Рынок, чувствуется, очень перспективный. Удивляет то, что, кроме вас, на него никто не пошёл, несмотря на все перспективы. Как вы видите развитие компании на горизонте 10, может быть, 15 лет, и когда же всё-таки в России появится детское питание на основе козьего молока?
А. Карпушин: На ближайшие лет 5 мы планируем развивать те направления, которые мы уже начали. Мы планируем расширять работу с сетями и ассортимент регулировать. Мы планируем увеличивать экспортные поставки не только в Китай, но есть ещё ряд стран, которые в принципе тоже козье молоко сухое закупают. Мы планируем на рынке детского питания поприсутствовать и разработать совместные продукты. И также, безусловно, рынок социального питания интересен, потому что питание детей, у которых есть проблемы с ЖКТ, например, ― сюда очень хорошо укладывается козье молоко и продукты из него, опять же, молочные смеси и так далее. Поэтому рынок социального питания мы тоже, скажем так, будем рассматривать и предлагать какие-то интересные продукты для него.
А. Груздев: Александр, вопрос-то, скорее, в другом: где взять столько козьего молока?
М. Жебит: В смысле, будет ещё один комплекс?
А. Груздев: И где вы географически планируете [размещаться]? То есть мы ждем козью «ЭкоНиву» на рынке или нет?
А. Карпушин: Это надо миллион тонн молока как минимум. Поэтому постепенно, конечно, будем развиваться, тем более что сейчас Европа закрылась. И там-то сложно было найти тысячу-две голов, а теперь вообще непонятно, завезёшь или нет. Поэтому мы сможем расти, наверное, где-то в полтора раза в год, если будем ориентироваться именно на рост поголовья. Примерно в таком темпе и будем расти. Может быть, перенесём часть комплексов поближе к основным рынкам сбыта, поближе к Москве. Может быть, оставим на юге. Пока ещё не решили.
А. Груздев: Сейчас кадровый вопрос немаловажный. Я не зря спросил, не планируете ли географическую экспансию, потому что вам как бы технологии-то все придется тащить с домашнего региона?
А. Карпушин: Да, но технологии, слава богу, выстроены, поэтому масштабировать в другом регионе нам сейчас проще, чем строить с нуля. Действительно, мы на кадровые ресурсы тоже серьёзно ориентируемся. На мой взгляд, это вообще вопрос номер один.
М. Жебит: Расскажите, вот у меня такой личный интерес с точки зрения Союзмолока: в части регуляторики что для вас является ключевым риском сейчас как для бизнеса? РОП, ППЖ ― что вас больше всего пугает?
А. Карпушин: Да вы знаете, как-то мы как данность [это] воспринимаем, поскольку у меня есть немножко опыта и в госструктурах работы, я понимаю, что точно нет желания уронить рынок у тех, кто выпускает такие нормативные акты. Если его выпускают, значит, нужно подстраиваться, и значит, это действительно продуманное какое-то решение, которое не всегда может быть лёгким. На «Честный знак» мы перешли, маркировку сделали. С навозом тоже решаем вопросы.
М. Жебит: Собственно, подытоживая: какое событие всё-таки за этот год было для вас самым важным?
А. Карпушин: С точки зрения нашего бизнеса, я бы, наверное, сказал, что это понимание, что у нас, в принципе, сформирована команда, и все люди профессиональные на своих местах находятся. Наверное, только в этом году я могу полноценно сказать, что это произошло. А с точки зрения какого-то внешнего события ― две выставки, в которых мы поучаствовали в Китае, на мой взгляд, такое оптимистичное понимание нам дали, как этот рынок устроен в Китае, за рубежом, и какой потенциал есть у экспорта.
А. Груздев: Главное, чтобы вы уверовали, что в России может быть своё А2 молоко с мультипликаторамиза 25.
А. Карпушин: Да, А2 молоко ― видите, уже все знают, что такое А2 молоко. Здорово.
А. Груздев: Это же мировая легенда инвестиционных рынков! Таких коэффициентов не показывала ни одна компания молочная точно.
А. Карпушин: Ну, мы в этом! Мы всё равно, без шуток если, стараемся как бы держаться в таких среднеотраслевых показателях, где-то, наверное, преимущество на этом рынке есть, конкуренции поменьше, может быть, где-то маржинальность побольше, но и сложностей достаточно.
М. Жебит: Ну и что будем желать коллегам на 2024 год?
А. Карпушин: Вы знаете, хотелось бы пожелать в первую очередь, наверное, делать качественный продукт, который люди будут с удовольствием кушать. И молочное животноводство, и переработка ― дело очень непростое, поэтому каждый, кто этим занимается, очень много делает полезного. Это не самый простой бизнес, скажем так. Поэтому всем хотелось бы пожелать удачи и всего самого доброго.
М. Жебит: Спасибо большое, Александр!
А. Карпушин: Спасибо огромное. Большое удовольствие было с вами пообщаться.
Это был подкаст «Молочная планёрка». Слушайте нас там, где вам удобно, – на всех платформах с подкастами и в YouTube. Подписывайтесь на наши каналы в соцсетях и слушайте выпуски, которые вы пропустили.
