Ярослав Романчук Беларусь не имеет возможности торговаться на мировых рынках наравне с другими
О перспективах, возможностях и проблемах отечественной молочной отрасли и всего агропромышленного комплекса в очередном номере журнала «Продукт.BY» рассказывает экономист Ярослав Романчук.
— Вы довольно часто комментируете новости, так или иначе связанные с молочкой. Считаете ли вы, что производство и переработка молока — это отрасли, которые отражают общие экономические процессы и могут инициировать прогрессивное развитие страны?
— Молочная отрасль Беларуси очень неоднородна. Есть лидеры — как, например, «Савушкин продукт», который на слуху у всех, имеет хороший бренд, работает с материальными и нематериальными активами, технологиями. Но около 30 % молочных производителей у нас убыточны. Они тянут весь сектор вниз. Архаичная система размещения производства, когда каждый район должен иметь свой молочный завод, также тормозит развитие отрасли. Нам нужно, безусловно, добиваться разделения труда. Успешным предприятиям дать возможность консолидировать активы, в том числе ресурсную базу.
Самое большое препятствие к тому, чтобы молочная отрасль стала локомотивом экономики, в том, что Беларусь не имеет возможности торговаться на мировых рынках наравне с другими. Для этого мы должны стать членами ВТО, принять международные правила и работать по ним. Белорусские сертификаты должны признаваться в мире или как минимум иметь европейское подтверждение. А в этом вопросе мы только в начале пути.
При этом надо понимать, что сам по себе сектор молочной промышленности у нас есть. Есть прекрасные пастбища, хорошие технологии, рецептура и конечные продукты. Гигантский провал в том, как мы продаем свои товары, как мы их брендируем. Белорусской молочке явно не помогает бренд нашей страны. Беларусь — единственное европейское государство, до сих пор не получившее от Евросоюза статус страны с рыночной экономикой. Поэтому против нас вводят разного рода тарифные ограничения, относясь как к стране, имеющей неприемлемые взаимоотношения между производителями сельхозпродукции и правительством, которое их дотирует и субсидирует. Не по правилам, принятым в ВТО.
Сравнительные преимущества нашей молочной отрасли очевидны. Но надо работать на том же уровне, что и новозеландские, голландские или польские производители, либо другие, с которых нужно брать пример. Одних коров, дающих молока в два раза меньше, чем голландские, явно недостаточно для того, чтобы говорить, что наша молочная промышленность конкурентоспособна и на ее основании можно выстраивать официальную стратегию развития.
— Однако во многих странах сельское хозяйство дотируется!
— Да, это так. Но здесь вопрос в размере и форме дотаций сельскому хозяйству по отношению к добавленной стоимости, чистой прибыли. Это должно быть согласовано в рамках ВТО и показано нашим партнерам в Евросоюзе, США, России, на Украине, чтобы они понимали, что идет честная конкуренция, а не демпинг за счет средств налогоплательщиков. И это главный вопрос. Не будучи членом ВТО, Беларусь подозреваема в том, что дотирует гораздо больше, чем это допустимо. Есть данные, что уровень дотаций и поддержки села в нашей стране в пять-семь раз больше, чем в Евросоюзе. Чтобы свободно торговать на европейском рынке, надо привести уровень господдержки сельского хозяйства в соответствие с международными стандартами.
Если мы посмотрим на Новую Зеландию и Чили, лидеров в производстве сельхозпродукции, то в этих странах уровень дотации государством сельского хозяйства близок к нулю. И при этом Новая Зеландия — самый успешный экспортер сельхозпродукции. В структуре ее экспорта 60 % занимает продукция сельского хозяйства. Нам до этого еще очень далеко.
— Может, нам, исходя из положительной динамики молочной отрасли в настоящее время, стоило бы не распыляться, а сделать ставку на экспорт молочных продуктов подобно Новой Зеландии?
— «Нам» — это слово коварное. Новая Зеландия так успешна за счет добровольной кооперации тысяч фермеров, которые являются собственниками земли и ресурсов. Они в складчину приобрели или построили новые молокоперерабатывающие предприятия, которые управляются весьма профессионально. Это частный сектор от начала до конца. У фермеров никто не стоит над душой, определяя квоты и цены на продукцию, или предназначение земельных угодий. Это все прерогатива частных хозяйств. В данных условиях, осознавая свои преимущества, фермеры Новой Зеландии сформировали такое передовое сельское хозяйство.
Эта реформация началась в 1986 году, после дефолта в стране. Дефолт был связан как раз с ошибками предыдущего правительства, приведшими к вытеснению страны с европейского рынка. Фермеры Новой Зеландии смогли перестроиться, и теперь у них вмешательство правительства в сельское хозяйство состоит только в урегулировании вопросов здоровья и безопасности животных, маркетинга, но не более того. Там никому в голову не придет вмешиваться в распределение ресурсов, устанавливать цены на удобрения и так далее. У нас же Минсельхозпрод или Белпищепром — это, по сути, холдинги, где совет директоров чрезмерно централизованно распоряжается ресурсами. На мой взгляд, такая организация — главное препятствие для развития сельского хозяйства Беларуси в целом и молочной отрасли в частности. Потому что в этой структуре заложен мощный конфликт интересов и мотиваций. Нам нужно начать с земельной реформы, затем перестать регулировать взаимоотношения между производителями сырья и переработчиками в направлении свободного выбора переработчика без каких-либо квот. Ресурс нынешней системы, направленной на сохранение существующих комбинатов, сильно ограничен. И я думаю, что примерно лет через пять, если мы ничего не предпримем, нашими главными конкурентами станут россияне и украинцы.
— Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.
— Речь — об очень серьезных инвестициях в сельскохозяйственные ресурсы и производство в России. Закупаются элитные коровы. Развиваются мощные частные агрохолдинги, у которых есть и кормовая, и зерновая базы. Те регионы России, где самый большой дефицит молока, получают ресурсы в рамках национальных программ развития. Даже если эффективность хозяйств около 50 %, это будет означать существенный рост производства молока в России. Я подчеркиваю, речь не о колхозах и совхозах, а о частных хозяйствах, которые мотивированы на получение прибыли. Что касается Украины, которую мы привыкли воспринимать как «бедную-бедную», она экспортирует более 50 миллионов тонн зерна в год! Преимущество частных хозяйств в том, что они стремятся специализироваться в той области, где у них лучше получается. В том числе и в производстве молока.
— Так ли сильно влияет на успешность форма собственности? В числе эффективно работающих — молокоперерабатывающие предприятия разной формы собственности.
— Нарушение прав собственности, принципа равенства условий хозяйствования, когда списываются долги и ограничивается финансовая ответственность одних за счет других, делает невозможным эффективное развитие сектора сельского хозяйства. В нынешнем его состоянии он только гробит ресурсы. Достаточно сравнить, сколько денег мы в него вливаем и сколько прибыли при этом зарабатываем. Аграрный сектор в этом смысле — иждивенец чистой воды! А если речь идет о бизнесе, как локомотиве экономики, то он должен давать и добавленную стоимость, и налоговые поступления, и тому подобное.
В январе — мае 2018 года без господдержки убыточными были 59,8 % сельскохозяйственных организаций, в январе — мае 2019-го — 64,2 %. Без господдержки рентабельность близка к нулю. Объем чистой прибыли за январь — май 2019 года (446,5 миллиона белорусских рублей) в 6,3 раза меньше, чем просроченная кредиторская задолженность, почти на 30 % меньше только просроченных долгов по кредитам. И это после щедрых указов о списании и реструктуризации долгов и прочих льготах АПК. В 2018-м рентабельность реализованной продукции фермерских хозяйств оказалась в 7,6 раза больше, чем у сельхозорганизаций, рентабельность продаж — в 6,1 раза больше. Более 99 % просроченной задолженности по кредитам приходится на сельскохозяйственные организации. При этом господдержка выдается исключительно сельхозорганизациям.
— Но есть же у нас предприятия, которые по форме собственности — колхозы, и при этом достаточно успешны.
— Я абсолютно с вами согласен. Тот же «Снов» или «Савушкин продукт» с его предприятиями, конечно же, работают хорошо. Но при тех условиях, о которых я уже говорил, по-хорошему они должны были уже развиться до крупных производителей полного цикла. То есть до агрохолдингов с площадью земель в сотни тысяч гектаров, или до кооперативных предприятий, в которые объединились бы бывшие мелкие колхозы. Что им мешает сейчас? Квоты, регулирование цен, планирование. Каждый шаг предприятия, которое пытается менять правила игры, ориентируясь на потребности рынка, ограничивается этими нормами. А бороться с системой — себе дороже.
— Что мы можем сделать уже сегодня, чтобы начать двигаться в правильном направлении?
— В целом переход не будет безболезненным, но для страны, потребителей и бюджета полноценная коммерциализация сельского хозяйства даст не только чисто финансовый эффект в виде прибыли, но и позволит создать рабочие места, сохранит белорусскую деревню. Приведет к развитию регионов — в противовес существующей сейчас концентрации ресурсов в крупных городах (в Минске). Этот процесс неизбежно даст рост производительности труда в сельском хозяйстве на уровне европейских стандартов. Например, Нидерланды готовы делиться с нами своим передовым опытом, но… на условиях защиты частной собственности и свободы торговли.
— Если не говорить о революции, что можно сделать уже сейчас?
— Спустя 30 лет многие считают эволюционным шагом реализацию частной собственности на землю! Некоторые думают, что это революционно. Есть объективные вещи. Например, вы делаете аудит состояния сектора экономики: определяете его болезненные точки, слабые места. После этого подготавливаете решение, которое эти слабые места ликвидирует, мобилизует ресурсы, в том числе мотивацию людей, являющихся профессионалами в своем деле, чтобы они, самореализуясь, подтянули проблемный сектор. У нас в Беларуси есть самое главное — человеческий ресурс и высокие компетенции. Люди знают, что нужно делать и как, просто сегодня они не способны лоббировать или, если хотите, адвокатировать изменения в сельхозполитике. Необходимо уходить от старых форм и традиций, нам нужны новые формы.
— Какой зарубежный опыт — организационные формы, модели и принципы хозяйствования — мог бы, по-вашему, прижиться и эффективно работать в Беларуси?
— Опять же великолепные примеры — Новая Зеландия и Чили. Как им удалось сделать свое сельское хозяйство локомотивом экспорта? Они отказались от ручного централизованного управления агросектором, позволили собственникам самостоятельно формировать коммерческие предприятия по своим правилам, «заточенным» под экспорт. Вот в чем ответ.
Чили была очень бедной страной, отстающей в международных рейтингах. Сегодня у нее, по данным Всемирного Банка, ВВП по ППС 25 284 доллара, в Беларуси — 19 060. Разница в номинальных долларах — почти в три раза, и не в нашу пользу. Чили поднялась не только за счет мидий, но и за счет сельского хозяйства. Новая Зеландия, Чили, Ирландия — те страны, к которым я питаю глубокое уважение. Они, бесстрашно применив однажды хорошую экономическую политику, вырвались из бедности, не потеряв при этом национальной и культурной идентичности.
Нам нужно от государства, чтобы оно обеспечивало соблюдение в сельском хозяйстве норм Европейского союза по безопасности продуктов питания, соответствия продукции ИСО–9000, ИСО–9014, ИСО–9022. Еще сфера помощи государства могла бы быть в содействии выведению и распространению новых сортов растений, пород животных, если они действительно лучше существующих сегодня в мире. К этому вопросу вообще нужно подходить технологично: перестать думать, что коллективизация сельского хозяйства, которая у нас до сих пор продолжается, является эффективной формой. Это просто бизнес. И судить об эффективности нужно по экономическим показателям. Мы же в ежегодных отчетах читаем о том, как очередным, мало кому известным, агрокомплексам «простили» их задолженности. В этой связи сама концепция продовольственной безопасности республики требует серьезной ревизии.
