Дмитрий Тарасов, РСХБ АПК способен существенно изменить структуру российского экспорта в следующие 15–20 лет
Продовольствие становится ключевым ресурсом российской экономики не только внутри страны, но и в мировой торговле. За последние десять лет страна практически полностью обеспечила себя основными видами сельскохозяйственного сырья. В последние годы агрокомпании активно инвестировали в диверсификацию бизнеса, завершение технологических цепочек и расширение экспорта своей продукции. Сохраняется интенсивный рост инвестиций в наиболее капиталоемкие отрасли и направления. А в свете действующих санкций критически важным для отрасли становится развитие смежных секторов. Большинство перспективных направлений нуждается в межотраслевой координации и финансовой поддержке со стороны государства — как это происходило в предыдущие годы на этапе обеспечения продовольственной безопасности. О перспективах этого сотрудничества, а также об итогах развития аграрной отрасли и ее экспортном потенциале «Эксперт» поговорил с руководителем Центра макроэкономического и регионального анализа и прогнозирования Россельхозбанка Дмитрием Тарасовым.
— Как влияет на мировую торговлю зерном текущее геополитическое противостояние? Насколько критично для нее влияние санкций на российский экспорт и есть ли другие факторы?
— Рынок продовольственной продукции, в отличие от большинства других рынков, зависит не от одной группы факторов, а сразу от двух. Первая — это человеческие решения, такие как переключение потребительских предпочтений, санкции, логистика, последствия пандемии, введение пошлин или их снятие, установление режима наибольшего благоприятствования и так далее. Вторая — это группа природно-климатических факторов (наводнения, засухи, заморозки). Сейчас на национальный и мировой рынки оказывают негативное влияние обе группы факторов. С точки зрения влияния природы мы наблюдаем сильную засуху на американском континенте — в США, Аргентине, проливные дожди в Австралии и Индии — все это создает большие риски для сельскохозяйственного производства. Мы видим по всем отчетам, что номинальные цены в последнее время продолжают расти, хотя по ряду позиций реальные цены немного снижаются. Но рост цен всегда опережает рост доходов, а доступность продовольствия из-за инфляции снижается.
— То есть основной итог всех санкций и ограничений — это рост цен на агропродукцию?
— Да, но еще влияют и макроэкономические факторы, о которых говорил и наш президент: страны Запада поддерживали свои экономики довольно массивной эмиссией — различными программами количественного смягчения. Сейчас, на волне роста инфляции, центробанки всех стран от них отказались. Наоборот, идет рост ставок и изъятие денег из экономики. Обычная реакция товарных рынков на это — снижение цен на биржевой товар, к которому относится и продовольствие. Например, в период после кризиса 2008‒2009 годов и в 2014 году тоже был период очень высоких цен на продовольствие, но с завершением программ количественного смягчения он закончился, цены пошли вниз. Отличие нынешней ситуации в том, что тогда не было никаких препятствий для мировой торговли. Сейчас они есть, и это удерживает цены от снижения.
— Какие конкретные препятствия вы видите сейчас для того, чтобы мы могли реализовывать наши экспортные задачи?
— Меняются рынки сбыта, сложившиеся системы расчетов у банков (привычные схемы торгового финансирования и авансирования торговых сделок), перестраиваются деловые связи –— многое необходимо создавать заново. На это нужно время.
Переориентация на новые рынки сбыта приводит к дополнительным издержкам, которые возникают, в частности, при приспособлении к регламентным требованиям, в том числе к вопросам санитарной безопасности. Этот процесс может быть облегчен с помощью поддержки государства, например при предоставлении минимальных гарантий государств-получателей или их национальных покупателей продовольствия в отношении российских контрагентов. Есть вариант обеспечения поддержки экспорта, реализованный, например, с помощью межправительственных соглашений, чтобы это не было односторонними расходами и рисками российской стороны. Вариант, что только российская сторона несет все риски, неприемлем.
Да, предпринимаются усилия по расчетам в национальных валютах, по клирингу, но и это небыстрый процесс, потому что должны договариваться между собой и центральные банки, и правительства, и сами участники сделки, которые еще не наработали капитала взаимного доверия. Кроме того, двусторонняя торговля редко бывает сбалансированной. Хорошо, когда у страны-покупателя пшеницы есть какой-то товар, который нужен нам, но даже в этом случае требуются усилия по «приземлению» данного товара на российском рынке. Когда был период всеобщей глобализации, шел многосторонний клиринг на основе мировых резервных валют. Сейчас сложнее, придется предпринимать дополнительные усилия. Но если вспомнить советское время, инструменты есть. Клиринговые соглашения как раз и призваны бороться с дисбалансами, для того чтобы они не мешали торговле и устранялись, например, не на двусторонней, а на более широкой основе экономических союзов нескольких стран (ЕвразЭС, ШОС).
Программа развития сельского хозяйства, которая была принята в 2012 году, успешно осуществлялась, был найден хороший баланс между расширением мер поддержки и стимулированием активности самого бизнеса АПК
— Если обратиться к внутреннему рынку, как санкции и новые условия бизнеса повлияли на развитие отрасли? Можно ли ждать нового качественного прорыва в АПК?
— Качественный прорыв в аграрной отрасли уже произошел несколько лет назад. И даже санкции 2014 года не были главным фактором. Если страна в середине 2000-х была с гигантскими дисбалансами производства и потребления и нехваткой продовольствия по отдельным рынкам, то сейчас это практически полностью преодолено. Продовольственная безопасность, основные задачи по обеспечению которой были сформулированы еще в 2010 году, достигнута. Программа развития сельского хозяйства, которая была принята в 2012-м и обновлена в текущем году, успешно осуществлялась, был найден очень хороший баланс между расширением мер поддержки и стимулированием активности самого бизнеса АПК. Мы на этот рынок смотрим прежде всего как банкиры: доля просроченных кредитов АПК сегодня значительно ниже, чем по экономике в целом. На 1 сентября это всего лишь 3,47 процента против 6,0 процента, причем доля просрочки постоянно снижается. Кстати, этот результат во многом достигнут благодаря работе Россельхозбанка. Банк, являясь опорным финансовым институтом отрасли, принял на себя финансовые риски, в период ее становления поддержал крупных и мелких производителей, фактически создал кредитный рынок в АПК. Сектор АПК стал инвестиционно привлекательным, в нем есть возможность получать хорошую отдачу на вложенный капитал. Так, прирост прибыли отрасли за период январь‒август составил 16,2 процента (для сравнения: в добыче ископаемых только 6,2 процента), а доля прибыльных предприятий — 82 процента против 71 процента по экономике в целом. С точки зрения дальнейшего развития отрасли мы сегодня видим перспективы по таким направлениям, как племенная селекция, генетика семян, причем уже тоже в достаточно узких областях — сахарная свекла, кукуруза.
Основное свидетельство качественного прорыва — устойчивое превышение экспорта продовольственной продукции над ее импортом. Впервые это было достигнуто в 2020 году, и теперь АПК становится высокотехнологичным локомотивом роста экспортной выручки страны.
— А кто этим должен заниматься? Вот сейчас к вам кто приходит за деньгами, например, для племенного дела? Мясные холдинги, отдельные компании, научно-исследовательские институты, государственные предприятия?
— Поскольку эта компетенция дорогая, «длинная», то даже в крупном бизнесе она не окупается. Можно думать, например, над изменением рационов кормов и экспериментировать с этим в частных компаниях: чуть больше таких добавок, чуть больше такой аминокислоты, того или иного зерна в комбикормах. Такого рода эксперименты частный бизнес способен достаточно эффективно проводить. А вот для того, чтобы выводить породы и поддерживать эту компетенцию десятилетиями, им мощности не хватит. Либо компания на этой задаче должна целенаправленно специализироваться. Но тогда должен быть сформирован очень большой рынок сбыта, то есть он должен на полмира торговать своим племенным материалом. Чтобы, условно говоря, не мы у Дании, а Дания у нас покупала этих коров или яйцо. Пока такой возможности нет. А на стадо одного, даже очень крупного производителя племенное дело развивать очень дорого. Окупать затраты на ученых, сложнейшее оборудование для биотехнологий, хранение генетического материала, реализацию всех научных экспериментов очень сложно. Поэтому здесь важна государственная инициатива. Это мы сейчас и видим в России: государство поддерживает эту компетенцию, науку, видя в перспективе выход с племенной продукцией на мировой рынок.
То есть крупный бизнес с заказами по племенному материалу будет обращаться к государственным ФГУПам через инструменты частно-государственного сотрудничества. И если возвращаться к идее качественного прорыва, то сегодня нужно выстроить работающие механизмы государственно-частного партнерства: несколько крупных бизнесов в мясной и молочной сфере, объединившись, будут давать большой заказ, который позволит окупить затраты на науку и на постановку племенного дела. Тогда это все становится оправданным, в том числе экономически, и для государства.
— Какие-то подвижки есть сегодня?
— Есть. Например, в отношении птицы, то есть создания инкубационного яйца. Существует кросс-курс «Смена 9», выведенный в России, со всеми компетенциями и налаженным производством. Представляете себе, в генотип гибрида «Смена 9» ученые включили 70 хозяйственно-полезных признаков! Контролируется это лабораторными методами: доля белка, жира, минеральных веществ, витаминов. Отбор производился с применением методов биоинформатики и геномной селекции. И если будут недружественные шаги по ограничению поставок нам инкубационного яйца, то наше птицеводство с этим справится.
В новой стратегии АПК три важных вектора развития: земля — ввод в оборот 12,5 млн га, импортозамещение по молоку и технологический суверенитет в АПК — ветпрепараты, генетика, оборудование и машины
— Если в целом мы обеспечены продовольствием, с какими проектами к вам сегодня приходит бизнес?
— В основном это уже точечные проекты, в зависимости от потребностей того или иного региона. Например, Дальневосточный федеральный округ дефицитен по производству овощей, их туда надо завозить. Возникает поддержка в виде субсидий на транспортировку или финансовая поддержка строительства комплексов для производства тепличных овощей закрытого грунта на юге региона, в Приморском крае.
— Кстати, тепличная отрасль тоже объявлялась как перспективная с точки зрения дальнейшего импортозамещения.
— Да, значительная часть продукции поступала из Турции, Азербайджана, проблем с импортом из этих стран нет, они относятся к группе дружественных государств. Мы можем себя обеспечивать сами тепличной агропродукцией, тем более что цены на энергоносители у нас гораздо ниже, чем на мировом рынке, что важно для тепличной отрасли. Еще одна тема, которую сейчас обсуждают в плане инвестиций, — это мощности хранения, в первую очередь зерна. В этом году у нас рекордный урожай, есть ограничения по экспорту, зерно надо где-то хранить, большое количество мощностей хранения, в том числе у самих товаропроизводителей, нуждаются в реновации.
— И банк дает кредиты на реконструкцию зернохранилищ?
— Конечно. Это один из приоритетов в условиях рекордного урожая. Но здесь всегда решается вопрос о соразмерности представляемого проекта с долгосрочными условиями развития бизнеса. Для крупных зернопроизводителей вполне работает традиционный подход — проектное финансирование. А для средних и мелких это может оказаться нецелесообразным. Поэтому нужно искать какие-то новые форматы развития. И здесь лучше применять подход как с инфраструктурными проектами. В первую очередь это укрупнение бизнеса или какая-то кооперация, когда хозяйства или небольшие товаропроизводители совместно пользуются различными мощностями: у кого-то дефицит, у кого-то профицит продукции, это позволяет сглаживать и производство, и потребление.
А в целом сегодня благодаря реализации многолетней госпрограммы развития агросектора у бизнеса есть собственные средства, и он уже научился работать вдолгую, понимает, как обеспечивать устойчивую высокую урожайность, может планировать, что и сколько им надо на развитие.
— То есть кредиты на оборотку не берут?
— Конечно берут. «Сеять не на что» — это давно пройденная тема, государство с помощью Россельхозбанка ее решило. Но АПК больше, чем какой-либо другой отрасли, свойственна сезонность, поэтому оборотка будет присутствовать в кредитном портфеле всегда. Вопрос, как действовать наиболее эффективно и как эту эффективность удерживать благодаря постоянному обновлению основных фондов. И тут ситуацию может изменить только инвестиционное кредитование. Простой пример: благодаря росту качества технической вооруженности сельского хозяйства удается получать бóльшие урожаи, чем в ретроспективном периоде. В среднем на одного занятого в сельском хозяйстве приходится техники совокупной мощностью более 90 лошадиных сил, тогда как в 1990‒2000 годах этот показатель был на уровне 51 лошадиная сила. Рост ежегодного обновления техники уже к 2021 году благодаря государственной поддержке (льготное кредитование) и развитию института лизинга достиг исторического максимума — было приобретено почти девять тысяч тракторов и четыре тысячи комбайнов. Отрасль становится высокомеханизированной, технологичной. Или, например, в молочном животноводстве развиваются новейшие системы, где не корову загоняют на дойку, а она это делает сама, когда ей это нужно, при этом немного, на три-пять процентов, растет молокоотдача. При больших масштабах ферм это достаточно существенная прибавка.
Сегодня, поскольку основные задачи по продовольственной безопасности выполнены, мы следуем за инвестиционными стратегиями своих клиентов и шире смотрим на задачу финансирования развития АПК. В отрасли растет рынок слияний и поглощений. Это одновременно и диверсификация, и укрупнение. Специализироваться сегодня на какой-то одной узкой отрасли — большой риск для компаний. Вот происходит, например, мор из-за птичьего гриппа или африканской чумы свиней, компания может оказаться на грани разорения. Поэтому крупный агропромышленный бизнес сегодня сильно диверсифицирован. Выращивают бройлеров — будут и проекты по яйцу. Молочное животноводство всегда сопровождается растениеводством, обеспечением кормами. Любые сторонние закупки — это удар по себестоимости, а так бизнесы внутри себя могут распределять и регулировать сезонную нагрузку и на капитал, и на транспорт, и на людей. Если им чего-то не хватает, например стадо явно больше, чем кормовые возможности, они двигаются в сторону растениеводства, чтобы обеспечить себя кормами. И не просто кормами, а сбалансированным научно обоснованным рационом. Или, например, если зерновая специализация у компании и сейчас ценовая ситуация на внутреннем рынке не очень благоприятна, цены упали, то, если у них есть параллельно овощеводство, это страхует компанию от ценовых шоков.
— То есть большой потребности в инвестиционном кредитовании сегодня нет?
— В новой стратегии мы видим в АПК три важных вектора развития, они же инвестиционные драйверы: земля (ввод в оборот 12,5 миллиона гектаров), импортозамещение по молоку, технологический суверенитет в АПК (ветпрепараты, генетика, оборудование и машины). И наша задача в сложившихся условиях неопределенности, когда многие инвестпроекты могут быть поставлены на паузу, — поддержать инвестиционный рост в отрасли.
— Если рассматривать процессы импортозамещения с другой стороны зерновой технологической цепочки — в области глубокой переработки зерна, то тут тоже открывается много перспектив для развития мощностей по производству крахмалов, глютена, органических кислот и прочего.
— Глубокая переработка зерна, в частности производство модифицированного крахмала из кукурузы, — это тоже точка роста инвестиций. Мы рассматриваем это направление как перспективное, в том числе с точки зрения экспорта.
Мы также смотрим на движение наших аграриев в смежные отрасли. Если говорить о малой химии, то в АПК большой рынок — это средства защиты растений, которые в основном поступают из Китая: оттуда привозят активные действующие вещества, которые потом на наших предприятиях уже превращаются в товарный продукт. Помимо этого есть импорт вакцин, биодобавок типа аминокислот, премиксов для кормов. Это все, в принципе, можно производить у нас. Но опять-таки важно, чтобы конечная цена была доступна для внутреннего потребителя, а значит, нужны значительные объемы производства или доступ к экспорту. Западное производство или субсидировалось государством, или получало какие-то льготы по экспорту, или было эффективно в условиях низких цен на энергоносители. Сейчас там все меняется. Но если начать производить здесь слишком малые объемы, они будут стоить слишком дорого.
— А есть ли конкретные компании, которые к вам приходят за кредитами на развитие смежных с АПК производств? Или это просто размышления пока?
— Компании есть. В том числе и наши клиенты, но пока рано об этом говорить. Такого рода межотраслевые проекты требуют тщательной проработки и государственной поддержки, но за ними будущее. И мы пока только в начале пути.
— Вы все время отмечаете важность развития экспорта. То есть наш продовольственный рынок не такой уж и большой?
— Да, не такой он большой. Россия по населению занимает девятое место, нас опережают, например, Индонезия, Пакистан, Бразилия, Нигерия, Бангладеш. Нужен экспорт. И это не только вопрос стабильности производства АПК, а вопрос реализации стратегических преимуществ нашей страны. Это вопрос нового международного сотрудничества, новой геополитической карты, новых региональных союзов, связанных с расширением потребления.
Если нам удастся системно выйти на крупные рынки, то наша агрокомпетенция может быть очень хорошей страновой специализацией. И вообще, наш АПК в силу того, что происходящие климатические изменения нам на руку, может стать заменителем ТЭКа в мировой торговле в следующие пятнадцать-двадцать лет. Американцы приняли план (Inflation Reduction Act) о снижении инфляции. Но главное в нем не снижение ставки ФРС, а планы огромных капитальных вложений в так называемую чистую энергию, чтобы снизить удельные затраты энергии, вырабатываемой путем сгорания. Западная часть мира движется в сторону отказа от сгораемого топлива. И цены на него, соответственно, пойдут вниз. И поэтому нам лучше тратить свои энергоресурсы в том числе внутри страны в АПК, а основной продукцией экспорта делать продовольствие, спрос на которое вообще никогда не закончится. Ведь население мира растет, стремительно приближаясь к восьми миллиардам человек уже в 2022 году, а земли, пригодной для сельхозпроизводства, на планете больше не становится.
