"Племя России": Пролетарская «селекция»

Milknews продолжает серию публикаций ученого, кандидата биологических наук Виктора Мадисона под условным названием «Племя России». Ранее эксперт рассказывал о том, как была устроена система племенной работы в Российской Империи. В очередном выпуске - о причинно-следственных связях научной направляющей советского и постсоветского разведения животных.
 
 
В Советском союзе выпало жить и творить представителям «царскосельской» науки, которые приняли эстафету русских ученых селекционеров: Н. К. Кольцову, Н.И. Вавилову, М.М. Завадовскому, А. С. Серебровскому, С. С. Четверикову, Г. Д. Карпеченко, Г. А. Левитскому, Н.В. Тимсофееву-Рессовскому, А.Р. Жебраку, И.А. Рапопорту и сотням других биологов, которые не захотели иммигрировать. Большинство из них были в почете у зарубежной биологической школы, но они все же не уехали и старались честно служить новому строю.

По призыву Иосифа Сталина на XVII съезде партии «Дело животноводства должны взять в свои руки вся партия, все наши работники, партийные и беспартийные» стадо взяли «на партучет», который продолжался до окончания строительства социализма. Специалисты того времени, помнят, как сводки об удоях, отелах и падеже ежедневно ложились на стол секретарей райкомов и отправлялись выше.

Однако партийное руководство не хотело долго ждать результатов классического разведения растений и животных. В.Е. Грум-Гржимайло писал в 1924 году [1]: «На нас, интеллигентах, или спецах (на нынешнем жаргоне), лежит трудная обязанность убеждения «товарищей», что для богатства существует только один путь – труд. «Товарищу» это, конечно, не нравится, и он, как дурно воспитанный ребенок устраивает своему учителю всякие пакости».

Селекция растений и животных со второй половины 30-х годов должна была стать «сознательной», соответствовать аграрной линии ВКП(б) и колебаться вместе с ней. Выборов академиков и член-корреспондентов с тех пор не проводилось вплоть до 1956 года, академиками – назначались. Назначенные в 1948 году 35 сторонников Лысенко (П.П. Лукьяненко, М.А. Ольшанский, Н.Г. Беленький, С.Н. Муромцев, И.Ф. Василенко, Н.А. Димо, П.П. Лобанов, В.С. Нечинов и др.) объявили генетику вне закона. Ее защитников, уцелевших в годы репрессий - чуждыми марксистско-ленинской идеологии («Вестник РАСХН», 2004, №3).

«С Лысенко весь советский народ, тысячи специалистов и колхозников, которые под его руководством творят замечательные дела… Нет группы Лысенко, а есть оторвавшаяся от практической жизни небольшая отжившая группа генетиков, которая совершенно себя дискредитировала в практике сельского хозяйстве» (журнал «Под знаменем марксизма», 1939, №11). Эта гневная цитата - о Вавилове, Завадовском, Кольцове и других ученых, которых сегодня считают гордостью советской генетики.

Это горячее выступление принадлежало талантливому ученому, не менее почитаемому сегодня автору открытия возможности криоконсервации спермопродукции, академику В.К. Милованову. Какое могло быть разведение продуктивных пород? Только - под знаменем марксизма-ленинизма.

В селекции продуктивных животных академик Трофим Лысенко агрессивно продвигал теорию вегетативного разведения «мичурина-лысенко». Ее суть в том, что сознательное получение изменений под влиянием измененных условий внешней среды, способно непосредственно порождать другие виды и породы. Главный инструмент советских селекционеров того времени - «расшатывание» наследственности и применение целесообразных режимов воспитания. Сейчас теория разведения воспитанием кажется нелепой и смешной, но в эпоху соединения пролетариев всех стран она подкреплялась неприязнью «народного» академика ко всему непонятному, в виде гена, «если его нельзя на зуб попробовать». Селекция растений и животных должна была быть простой и понятной, как линия ВКП(б).

Отечественная селекция в прошлом столетие не только не смогла довести до ума несколько исторических пород, но налепила за годы советской власти около 100 пород и типов скота, большей частью уже забытых и невостребованных современным производством.



Этот племенной «веник» связали ученые-селекционеры и специалисты разведения 236 институтов животноводства во времена СССР. До сих пор в печати то и дело появляются сообщения о регистрации новых типов мясного и молочного скота с невиданными ранее достоинствами. В основе такого разведения  метод вегетативной гибридизации фенотипических признаков животных.

 Наследственные изменения, оказывается можно получать (по Лысенко) гораздо быстрее, благодаря прививкам, кормлению, яровизации (воспитания семян холодом). Причем получать не уродливые формы, а именно нужные нам изменения и сразу - и даже межвидовые гибриды.

По призыву народного академика по всей стране были созданы хаты-лаборатории (520 в 1936г, «Правда» 7.01.1937) в которых по заданию академика трудились селекционеры-энтузиасты. Академическая наука заменялась массовой народной наукой, химией «с колен».


Перенеся методы гибридизации растений И. В. Мичурина на животный мир, «народный» академик пытался влиять на продуктивные качества животных с использованием ошибочной, отвергнутой ученым миром и уже подзабытой теории Жанна-Батиста Ламарка о возможности «воспитания» растений и животных условиями внешней среды.

Лысенко предложил легко осуществимый метод ускоренной селекции растений и племенного совершенствования стада через «вегетативную гибридизацию», воспитание нужных человеку признаков под влиянием внешнего воздействия, которое якобы способно порождать другие виды и породы. И самое невероятное, что большинство красной профессуры поверили (или сделали вид что поверили) в возрожденную теорию Ламарка.

Чего стоит один пример скармливания бракованного шоколада опытным коровам в ОПХ «Ленинские Горки» (под Москвой) для «привития» им повышенной жирности молока: на кондитерской фабрике им. Бабаева по указанию Трофима Лысенко закупили две тонны отходов какао-бобов. Но сладкая жизнь опытных коров, как и следовало ожидать, не повысила жирность молока ни на одну десятую долю процента (mk.ru., 16.09.2002).

По поводу такого примитивного мировосприятия академик М.М. Завадовский писал: «Попытки возрождения ламаркизма на фоне биологии звучат так же, как, если бы были сделаны попытки восстановить представление о том, что не земля вращается вокруг солнца, а солнце вокруг земли»[1].

Немецкий зоолог А. Вейсман, первоначально разделявший идею Ламарка о наследовании приобретенных признаков, решил экспериментальным путем проверить, насколько верно предположение  о  передаче приобретенных признаков по наследству методом «воспитания». Вейсман стал рубить хвосты крысам. Бесхвостых крыс он скрещивал между собой, а у детенышей также отрубал хвосты. Ученый изувечил 22 поколения крыс и убедился, что хвосты у потомства не только не исчезли, но даже не укорачиваются. Таким образом, еще в позапрошлом веке была доказана необоснованность теории наследования приобретенных признаков через «воспитание». Вейсман стал решительным противником теории воспитания наследственности и основателем неодарвинизма, в котором предвосхитил современные представления о носителях наследственной информации и их связи с хромосомами.

Даже такая небольшая ветвь биологии воспроизведения, как трансплантация эмбрионов с 1898 года наглядно демонстрировала, что выводы Ламарка ошибочны, и пересаженный эмбрион под влиянием матки реципиента не приобретает ни 1% признаков приемной матери. Такая категоричность отрицания влияния среды матки на приплод обошлась советской трансплантации боком. Работы по эмбриологии в СССР были прекращены на четверть века, хотя профессор А.В. Квасницкий из полтавского ВНИИ свиноводства был в числе первооткрывателей с.-х. эмбриологии, в 1950 году выполнил первую в мире трансплантацию зародыша свиньи [2].

Опыты Вейсмана над крысами лысенковцев не убедили. Критики «лысенковщины» приобретали репутацию врагов прогресса и социалистического обновления деревни, идеалистов или хуже того - прямых вредителей, пособников мировой буржуазии. Их увольняли с работы, сажали, ссылали. На волне репрессий честных, творческих, ищущих деятелей заменяли активисты коллективизации.
 
Отечественные мечтатели
 
Одним из первых отечественных мечтателей и экспериментаторов в области искусственного осеменения (ИО) был И.И. Иванов (1870-1932). Еще в начале прошлого века он видел в новой биотехнологии размножения не только средство терапии бесплодия, но и возможность рационального использования племенных производителей. Он впервые опробовал разбавление семени в синтетических средах и его хранение в охлажденном до 0ºС состоянии. Создал первые инструменты для ИО и успешно применил их на организованной им в 1910 году зоотехнической станции в Аскании-Новой.

Нелегок оказался путь к признанию патриарха российской и советской племенной школы. Это сейчас отечественная зоотехния поет дифирамбы пионеру-биологу, а 100 лет назад бывшие босяки подвергали российского интеллигента И.И. Иванова ученой опале, насмешкам и гонению.

 «Тематика увела ученого из среды биологов в область зоотехнии, но зоотехническая  среда не хотела  принять его и считала его идеи бредом, его самого авантюристом, в лучшем случае прожектером, которого не следует подпускать к животным.

…Который вопреки традициям, сложившимся в среде биологов, вопреки тяжелому и самоуверенному консерватизму, массе обывательских предубеждений профессионалов-животноводов с поражающим упорством вел борьбу за правое дело».

И еще об И.И. Иванове: «Судьбу открывших что-либо пытаются сделать одинаковой, сначала уверяют, что открытие вздор, а затем заявляют, что все это давно известно каждому дураку».

Эти воспоминания об ученом принадлежат академику  М.М. Завадовскому [3], который в 1910 г. познакомился с ним в Аскании-Новой. Уроженец Херсонской губернии Мих-Мих (как его называли ученики и друзья) Завадовский всю жизнь (1891-1957) занимался эндокринологией с.-х. животных и в том числе гонадотропной стимуляцией многоплодия – основы-основ современной трансплантации эмбрионов. С легкостью превращал курочек в петушков и обратно. Использовал гормональную стимуляцию для повышения многоплодия овец, производства смушки (каракуля), которым украшали воротники и шапки высшего командного состава.

Пролетарская «селекция»


 
Главная причина неудач ВАСХНИЛа особенно в сфере животноводства и племенного дела в том, что молодые биологи страны советов не имели за плечами настоящей «царскосельской» школы подготовки и воспитания ученых кадров, прошли ускоренную пролетарскую «селекцию» на происхождение и преданность идеям ВКП(б).

 «Призывы Лысенко «выбиться в ученые», смело идти в науку, не остались  без ответ. И пошли в науку безграмотные люди, читающие по слогам, минуя систематическое образование. …Новая генерация таких пролетарских  ученых быстро сообразила, чего ждет от них система: эти «ученые» начали строчить ложные доносы (освобождать места) на своих более образованных коллег …и сотни и тысячи высокообразованных специалистов оказались в тюрьмах и лагерях».

В мае 1931 года член Коллегии Наркомзема Бурский выступал на президиуме «большой» академии с планами наркомата: «Мы сейчас выдвигаем лозунг: призыв 10 тыс. рабочих – в науку сельскохозяйственную, дальше – примерно 15 тыс. и подготовку из них ученых» .

После устранения «царскосельской» профессуры, юные кандидаты и доктора покорно, а некоторые и с энтузиазмом перестраивались под лозунги лысенковской агробиологии, в основе которой лежали устаревшая теория Ж.Б. Ламарка «воспитания» и привития животным нужных признаков. 

 «Когда тоталитарная власть активно контактирует с наукой, кризис развития науки неизбежен. Научные лидеры, по сути, не формируются, а назначаются властью, причем на первое место выходят, как правило, далеко не профессионалы, а деятели, которые умеют отвечать обещаниями на запросы власти и, в конечном итоге, выталкивают истинных научных лидеров». Эта цитата из статьи академика В.И. Глазко [4] может пояснить и провал в организации племенного дела в советский и постсоветский период.

Приведем еще одну выдержка из исторического повествования академика Глазко о "лысенковцах" : «Поскольку главный монополист представлял собой личность серую, посредственную, то его ставленники являли собой поголовно скопище унылых, еще более посредственных личностей, сильных лишь корпоративностью  и  непомерной амбициозностью. ...Сегодня происходит такой же вынос в правящие круги деятелей, аналогичных Лысенко, учеников его учеников, хотя они и пожиже будут, и не  столь сильны и колоритны. Но они сделали (и делают) непоправимое: заложили мировое отставание во всех без исключения сферах науки».
 
Травля экспериментаторов
 
В чем еще особенность ведения племенного дела по-советски? Как травили ученых-селекционеров? В журнале «Проблемы животноводства» №9 за 1936 г. автор наткнулся на статью Полякова И.И. и Ланиной А.В. «Вредные» гены  и вредные дела». Суть ее в том, что известный селекционер К.М. Лютиков задался целью закрепить выдающиеся признаки коровы ярославской породы по кличке Золотая путем близкородственного скрещивания. От этой союзной рекордистки в колхозе «Красный коллективист» Большесольского р-на Ярославской области был получен внук Золотой, его дочери дали приличные надои 4753 и 3500 кг молока. Энтузиаст Лютиков для закрепления этих показателей использовал в своих племенных схемах инбридинг между Золотой и ее внуком Золотистым. Прием известный в современном разведении. Эта главная особенность гомогенного подбора выражается формулой, предложенной позднее  П.Н. Кулешовым (1947): "Лучшее с лучшим дает лучшее". Как это иногда бывает при близкородственном скрещивании, появился урод.

Может быть, экспериментатор был не прав и использовал слишком большой коэффициент инбридинга, но обвинить бедного Лютикова во вредительстве – это веление времени. Что-то в теории селекционера «не срослось» с мнением академика Лысенко по этому вопросу. Обличители Лютикова пишут, что его схема племенной работы «…является чрезвычайно вредной, объективно ведущей к подрыву нашего животноводства. Не это реакционное, а новое революционное направление …двинет быстрыми шагами вперед наше животноводство». Коварные планы «подрывника» Лютикова коллеги пресекли. 

На этом примере прослеживается дух того времени. Чистопородное разведение животных (одним из приемов которого является гомозиготное разведение - инбридинг) революция не использует. Так Лютиков стал контрреволюционером.

Продолжим листать «Проблемы животноводства» 80-летней давности. Заботы зоотехников-селекционеров в середине 30-х годов сводились к следующему:

• как скрестить сибирскую породу скота с симментальской, калмыцкую с шортгорном и герефордом, кавказский скот с симменталом  и швицом;
• как повысить удой герефордов (в  среднем 1500 кг), хотя было известно, что в Англии герефордов не доят;
• в число культурных входило пока лишь 7 пород: холмогорская, тагильская, красно-немецкая, ярославская, бестужевская, красно-горбатовская и белоголово-колонистская. Для их улучшения использовались пять зарубежных пород: симментальская, восточно-прусская, швицкая, шортгорнская и герефордская.