Константин Бабкин, «Ростсельмаш» Складывается ощущение, что повестки в отрасли рассылаются вне зависимости от ценности сотрудников
Рынок сельхозтехники на фоне кризиса лишился стабильных поставок западных игроков. Как это сказалось на спросе на отечественную технику, выходе в сегмент китайских компаний и поставках компонентов, а также о влиянии частичной мобилизации на производство в интервью “Ъ” рассказал совладелец «Ростсельмаша» Константин Бабкин.
— Как на производство и рабочих «Ростсельмаша» и других предприятий ассоциации влияет частичная мобилизация?
— Каждый руководитель предприятия сейчас об этом думает: нервозность есть.
И ситуация на разных предприятиях по-разному выглядит: где-то буквально треть сотрудников получили повестки, где-то директору дали пачку повесток и сказали «раздай каждому, всем мужикам».
Но где-то помягче. На «Ростсельмаше», например, на 14,5 тыс. сотрудников получили 300 повесток.
Происходящее может действительно сказаться на работе предприятий: сейчас и так ситуация в машиностроении непростая, перестроение логистических цепочек, поиск и производство компонентов — сложные задачи. А вот если еще и уйдут ценные специалисты, то это затруднит, конечно, работу.
Ассоциация «Росспецмаш» написала письмо премьеру Михаилу Мишустину об этой проблеме, но официальной реакции пока нет. Неофициально поступают сигналы: общайтесь на уровне местной власти, на уровне военкоматов, объясняйте — вам должны идти навстречу. Говорят, нет такой сейчас задачи, чтобы забрать максимальное количество сотрудников, нужно объяснять, что вот эти специалисты очень ценные, вам надо решать эти вопросы.
— Какие специальности сейчас наиболее важны для функционирования производств и замещения комплектующих?
— Общее ощущение, что повестки рассылаются вне зависимости от ценности: уровня образования, уровня зарплаты, любому могут прислать. А кто наиболее ценный — не знаю, тут на каждом предприятии свои особенности. Где-то сварщики особо ценны, где-то — инженеры, где-то — айтишники, где-то менеджеры ценны. По-разному.
— «Ростсельмаш» нашел источники основной части комплектующих или вы еще в процессе поисков?
— Прошли самые нервные моменты, когда простаивал тракторный завод в марте. Сейчас мы все работаем, вышли на объемы производства, которые были год назад. Конечно, трудности остаются. Новые поставщики, новые комплектации — идет притирка. Но в целом основные проблемы решены, количественные проблемы поставок решены, производим всю линейку техники.
— Какие есть перспективные проекты у «Ростсельмаша»?
— У нас несколько проектов развития. По сельхозтехнике это производство менее мощных тракторов, от 170 до 350 лошадиных сил — такой классический трактор. Также будем выпускать мощный трактор, примерно 600 лошадиных сил, на гусеничном ходу. Еще большой самоходный опрыскиватель, планируем развивать семейство комбайнов.
— Что сейчас со спросом на технику? Увидели ли вы всплеск интереса к вашей продукции по мере исчерпания складов иностранной техники?
— Мы, конечно, видим повышение внимания к себе.
Были агрохолдинги, которые вообще не смотрели в сторону российской техники и объясняли, что работают на технике ведущих мировых производителей, пусть она и стоит в два раза больше. Сейчас все готовы сотрудничать с нами, но сказать, что наблюдается кардинальный рост рынка сельхозтехники, не могу.
Он пока на уровне прошлого года.
Доля рынка у российских игроков выросла, но есть тревожный момент. В этом году называется урожай в России в 140–150 млн тонн зерна. Это большой объем при потреблении внутри страны 70–80 млн тонн. К тому же экспорт усложнился, на него были установлены квоты и пошлины, которые до сих пор действуют, есть проблемы с логистикой. Опасения общие на рынке, что цена на зерно упадет. Например, в Самаре, в Омской области ряд хозяйств жалуются, что ушли в зону нерентабельности. Им предлагают цены, при которых невыгодно вести производство зерна.
