Александр Сермягин, НИИ животноводства им. Л.К. Эрнста Вряд ли сейчас можно заменить импортный генофонд скота отечественным
Россия обеспечивает себя продуктами животноводства на 70—75%, при этом часть племенного материала агрокомплексы завозят из других стран (особенно велика доля такого импорта в птицеводстве и свиноводстве). Об этом рассказал в интервью RT ведущий научный сотрудник Всероссийского НИИ животноводства им. Л.К. Эрнста Александр Сермягин. По словам эксперта, сейчас в России прилагаются большие усилия по замещению племенного импорта. Для налаживания собственной системы селекции есть все предпосылки, уверен учёный. Упор делается на иностранные породы скота, которые давно разводятся в России. Отечественные породы обладают рядом плюсов, но пока не могут конкурировать с зарубежными по продуктивности.
— Александр Александрович, российские потребители уже видят на полках магазинов преимущественно российское мясо и молоко. Премьер-министр РФ Михаил Мишустин в марте называл обеспечение продовольственной безопасности приоритетом правительства. Но при этом эксперты говорят, что наше животноводство во многом зависит от импортных племенных материалов. Так ли это и насколько велика зависимость от импорта?
— Такая зависимость, к сожалению, существует, и давно. Однако примерно с 2014 года у нас в стране начали задумываться о необходимости заместить этот импорт. А в 2017-м в России была принята Федеральная научно-техническая программа развития сельского хозяйства, которая предусматривает создание научно-технических проектов в области мясного, молочного животноводства, птицеводства, выращивания сахарной свёклы и так далее.
Сейчас мы обеспечиваем себя продуктами животноводства примерно на 70—75%. Это очень хороший показатель. Так, говядиной Россия обеспечена на 65—70%, а потребности в свинине и птице покрываются собственными поставками полностью.
Однако наши свиноводство и птицеводство сильно зависят от импортных поставок инкубационного яйца, суточных цыплят, а также живых хрячков и спермопродукции. Молочное животноводство тоже зависит от поставок племенных материалов, но в гораздо меньшей степени.
Много племенного материала завозится из-за рубежа и для мясного овцеводства, потому что в России традиционно разводили тонкорунных овец, а не мясных.
По нашим расчётам, сегодня обеспеченность отечественного сельского хозяйства племенными ресурсами быков-производителей (как российской селекции, так и ранее завезённых в страну живых животных) составляет порядка 70—75%, остальное импортируется в виде глубокозамороженного семени.
В целом мы сейчас поступательно движемся к замещению импорта генетических материалов для сельского хозяйства своими ресурсами. Да, мы пока зависим от иностранных поставок, но уже не так критично, как прежде, особенно в части молочного животноводства.
В России, например, есть государственный холдинг АО «Головной центр по воспроизводству сельскохозяйственных животных», в него входят 26 племенных предприятий со всей страны. Суммарно они держат уже более 1 тыс. быков-производителей. Так что, хотя в 1990-х многие племпредприятия были закрыты, окончательно свои возможности мы не утратили.
Птицеводством у нас тоже занимаются, например, в Московской области есть племенной птицеводческий завод «Смена» — один из крупнейших в России производителей генетического материала по бройлерам.
— Вы упомянули, что в птицеводстве и свиноводстве доля импорта выше. Почему?
— Дело в том, что эти направления сейчас дают больше всего продукции и, соответственно, нуждаются в больших объёмах племенного материала. У нас есть свои селекционно-гибридные центры, их довольно много, но мощностей всё равно не хватает.
Сегодня практически всё производство сельхозпродукции сконцентрировано в руках больших игроков, которые вынуждены закупать генетический материал в промышленных масштабах также у крупных производителей — уже зарубежных.
— Почему сложилась такая ситуация?
— Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к истории. Ещё в 1950-х годах стало ясно, что небольшие хозяйства не могут накормить города. Началось развитие крупных промышленных агрокомплексов по производству молока и откорму животных.
Это, в свою очередь, позволило организовать систему селекции. Когда вы располагаете очень большим количеством животных, намного проще выбирать из них лучших. У истоков так называемой крупномасштабной системы селекции стоял академик Лев Константинович Эрнст, чьё имя носит сейчас наш институт.
Уже тогда, в конце 1960-х — начале 1970-х годов, селекция была завязана на анализ больших массивов данных популяции. В 1980-х в связи с появлением и развитием компьютеризированных систем учёта отбирать лучших животных стало проще.
При этом племенная подпитка из-за рубежа была и тогда. Быков-производителей завозили из Канады, США, Дании и других западных стран, но тогда этот импорт не имел таких масштабов, как сейчас, он был всё же штучным.
Когда же СССР распался, оказалось, что завозить животных из-за рубежа намного проще, чем самим заниматься племенным разведением. И вся советская масштабная система селекции просто приказала долго жить.
Однако на её руинах всё же была создана система компьютеризированного учёта скота «Селэкс». В 1990-х и начале 2000-х годов она постепенно была внедрена во все хозяйства.
На сегодняшний день подробная информация есть по всем российским хозяйствам, каждый регион имеет свою базу данных. Но, к сожалению, мы до сих пор не можем все эти данные соединить в одну систему. В этом, наверное, и заключается самая большая проблема. Нам оказалось проще завозить племенной материал из-за границы, чем выстроить собственную систему учёта продуктивности животных. Отсутствие централизованной системы учёта, устаревшая морально система племенной работы — всё это привело к тому, что производителям было проще покупать всё за границей.
Но без крупномасштабной системы селекции нельзя эффективно работать не только с отечественным, но и с импортным племенным материалом.
Дело в том, что сейчас уже селекция не ведётся по принципу «нравится — не нравится». Должны учитываться очень многие признаки, это сложная и затратная работа.
— А как организован племенной импорт? Что именно завозится?
— В скотоводстве часто завозятся импортные быки-производители. Это хороший вариант, потому что такие животные потом используются на наших племпредприятиях — станциях искусственного осеменения. А когда импортируется замороженная бычья сперма, то иногда покупатели могут получить кота в мешке.
Тем более что продуктивность животных очень сильно зависит от технологий выращивания и кормления. Закупки одного лишь генетического материала мало, необходимо также создать для животных те условия, под которые они выводились и в которых могут дать максимальные результаты.
— Может быть, современные технологии позволят ускорить работу над племенным импортозамещением? Используются ли в России какие-то новые наработки такого плана?
— Такие наработки есть, хотя нельзя сказать, что они сгенерированы исключительно на базе российских научных подходов. В первую очередь нужно выделить метод геномной селекции . В этом случае, чтобы оценить качества животного, не нужно ждать, пока оно вырастет, начнёт давать молоко и так далее. Отбор ведётся по генетическим маркерам, на основе проб ДНК, выделенных из ткани исследуемого животного. Это позволяет ускорить отбор и селекцию в два раза по сравнению с традиционной методикой.
Плюс сегодня в животноводстве активно используются репродуктивно-вспомогательные технологии. Они позволяют получать от лучшей коровы не 2—5 телят за её жизнь, а, например, от 20 и более. Такая корова вынашивает эмбрион до определённой стадии, потом его извлекают и замораживают. И цикл работы с этим животным можно повторять. А эмбрионы потом подсаживаются другим коровам, которые уже вынашивают их до рождения. Для промышленного выращивания скота этот способ слишком дорогой, но в племенном разведении им активно пользуются.
— Способны ли наши отечественные породы коров, овец, свиней заменить импортные?
— Это сложный вопрос. Вряд ли сейчас можно заменить импортный генофонд скота отечественным. Например, в общем поголовье коров сейчас доля европейского голштинского и так называемого голштинизированного чёрно-пёстрого скота российского происхождения составляет порядка 80—85%. Или, например, симментальская порода коров, которая разводится в России уже около 150 лет, — нужно ли её чем-то заменять?
Да, к примеру, наша исконная ярославская порода коров славится хорошим качеством молока, но в коммерческом секторе ей сложно конкурировать с высокоудойной голштинской породой. Сейчас такие исконно русские породы держат в основном совсем небогатые хозяйства, которые не могут позволить себе закупку импортного племенного материала — тёлок и нетелей (ещё не имевшие потомства коровы).
— То есть нам остаётся один путь — дальнейшая селекция ранее завезённых в страну зарубежных пород?
— Да.
— А нельзя, условно говоря, обновить при помощи селекции отечественные породы, чтобы они стали конкурентоспособными?
— Такие попытки делались, например, ярославскую породу пытались улучшить голштинской на основе скрещивания наших отечественных коров с импортными быками-производителями. Но всё сводилось в итоге к тому, что через несколько поколений ярославская порода уходила в небытие, поглощалась голштинами, потому что собственники видели от помесных животных по голштинской породе быстрый эффект, удои молока резко увеличивались.
Наши породы были бы интересны в коммерческом плане, если бы мы развивали собственную систему селекции этих животных.
— А есть объединённый «банк» отечественных пород скота?
— Минсельхоз ежегодно проводит так называемую бонитировку, или комплексную оценку животных. Данные в форме статистической отчётности собираются и депонируются на базе ВНИИ «Институт племенного дела». Так что да, доподлинно известно, сколько и каких животных каких пород есть в стране.
— В 2020 году учёные из ФГБНУ ФИЦ ВИЖ имени Л.К. Эрнста совместно с коллегами получили первого в России жизнеспособного клонированного телёнка. Как писали СМИ, исследователям удалось провести в лаборатории нокаут генов белка бета-лактоглобулина, который ответственен за аллергию на молоко у людей. Могут ли ГМО-технологии также помочь в получении животных с повышенной продуктивностью?
— Работы по нокауту генов проводятся сейчас, они пока не завершены. А клонированный телёнок действительно был получен, это тёлочка по кличке Цветочек. Кроме того, у нас сейчас ведутся обширные исследования такого рода на овцах. Речь идёт о получении в России клонированной овцы.
— Есть ли у импортных пород скота минусы, кроме необходимости покупать их за рубежом? Верно ли, например, что у современных высокопродуктивных молочных коров сегодня низкая продолжительность жизни?
— Это так. Здесь ситуация похожа на профессиональный спорт. Спортсмену, чтобы он выдал результат, нужно создать особые условия. И всё равно к определённому возрасту многие профессиональные атлеты уходят из спорта и даже нередко теряют здоровье. Так и в современном молочном животноводстве. Животное, дающее максимальные объёмы молока, истощает себя. Это ведёт к потере репродуктивной способности, сокращению жизни. Наши отечественные породы, кстати, лишены этих минусов. Но в любом случае нужно искать золотую середину между продуктивностью здесь и сейчас, расходами на содержание животного и сроками его продуктивной жизни.
В принципе, если оценивать в комплексе, то наши породы тоже неплохи. Просто работа с ними была практически прекращена в 1990-х, когда была свёрнута комплексная племенная деятельность, а все стали думать лишь о сиюминутном коммерческом результате.
— Если реализуется самый негативный сценарий и поставки племенного материала из-за рубежа будут остановлены, сможем ли мы обеспечить себя молоком, мясом и тому подобным в нынешних объёмах?
— Не просто сможем, а должны будем это сделать. И для этого есть все предпосылки. Да, возможно, в течение первых двух — пяти лет будет не очень просто, пока мы будем налаживать свою систему селекции и воспроизводства. Но думаю, что сейчас как раз настало время, чтобы мы занялись этой работой на новом уровне — и в птицеводстве, и в животноводстве.
